«Деловой Петербург». Аркадий Пекаревский : «Все отрасли устроены одинаково»

Владелец фабрики «Ацтек», девелопер и инвестор Аркадий Пекаревский рассказал dp.ru о том, как шоколадная мечта стала реальностью, а также о семейных ценностях и о планах организовать в Петербурге филиал всемирного Клуба молодых руководителей.

Аркадий Михайлович, вы в 2008 году вышли из бизнеса Sela с оборотом $200 млн, продав половину компании двоюродному брату Борису Остроброду, и занялись развитием небольшого кондитерского производства. Многие, наверное, сильно удивились. Хотя человек с фамилией Пекаревский обязательно должен оставить след в пищевой индустрии.

— Я об этом, кстати, думал. Я должен был что–то печь… Но я делаю шоколад и марципан. Был бы Конфеткин или Шоколадкин, наверное, было бы в кондитерском бизнесе полегче.

Вы говорили, что фабрика сладостей — мечта детства…

— Так и есть. Помните мультфильм «Дракончик на шоколадной фабрике»? Один из моих любимых. Фабрику «Ацтек» мы с братом создали еще в 2002 году. Но были заняты Sela и в производство не инвестировали. Завод сам по себе существовал на грани рентабельности несколько лет, а в 2008 году нужно было принимать решение — или вкладывать в него деньги, или закрывать. Склонялись к последнему. Но мне стало жалко мечту.

Я выкупил долю брата за символические деньги и с тех пор вложил в развитие предприятия примерно $3 млн. В прошлом году фабрика произвела 120 т шоколада и марципана. Оборот «Ацтека» увеличивается примерно на 30% в год. В прошлом году мы вышли в ноль, а в этом уже получим прибыль.

На изделия из марципана приходится половина объема вашего производства. Причем в России до вас его никто не производил, хотя во всем мире марципан занимает 5 – 10% шоколадного рынка. Каково это — быть первопроходцами?

— Интересно. Я хотел доказать, что на любом рынке можно выстроить успешную бизнес–историю. Даже на рынке, которого нет.

Из плюсов ситуации — практически нет конкуренции. Мы видим отдельные робкие опыты делать что–то похожее. Но пока успешных примеров не знаю. Конкурируем с иностранцами.

Из минусов — нужно раскачивать потребление. А это большая просветительская работа. Нужно объяснять, что марципан не только вкусный, но и полезный продукт, не содержащий, например, холестерина. Причем объяснять всем: и потребителям, и партнерам по бизнесу…

…и торговым сетям, которые делают основной объем продаж любого пищевика. Как, кстати, складываются ваши отношения с ними?

— Складываются. Но пока не так, как хочется. Я уволил несколько менеджеров, пока в первую сеть заходили. Ворчал, что по полгода ведут переговоры. А как стал сам этим вопросом заниматься, понял, что и года мало.

Пока ты с сетями не связываешься, относишься к ним через призму родителей, которые радостно рассказывают, что купили там что–то дешевое по акции. С точки зрения социальной политики это правильно. Но я не понимаю, как можно продавать коробку конфет за 30 рублей, если ее себестоимость условно 35. Для бизнеса это серьезная нагрузка. Тем не менее в «Ашане» мы уже есть. Надеюсь, в этом году зайдем в «Ленту». Ведем переговоры с «Интерторгом» и «Пятерочкой».

Не представляю марципан в «Пятерочке»…

— У нас есть и не премиальные продукты. Те же шоколадные батончики с марципаном, которые будут там к месту.

А вообще вы правы. Мы сейчас как раз пытаемся понять, куда будем двигаться дальше — в сторону продукта или в сторону подарка. Пока наши изделия скорее подарок. И пики продаж приходятся на праздники, как и у продавцов цветов (в минувший Новый год, например, они выросли в несколько раз). Но мы стремимся выровнять ситуацию.

А почему не стали развивать собственную розницу? Ведь у вас за плечами опыт развития сети Sela, которая первая в России применила франчайзинг, открыв за 20 лет 600 магазинов в России и за ее пределами.

— Я действительно сначала планировал развивать кондитерскую розницу по модели Sela. Сработала инерционность мышления. Когда 20 лет занимаешься бизнесом по какой–то успешной схеме, думаешь, что она универсальна.

Расчет был простой. Для открытия одного магазина Sela в мою бытность нужно было $100 тыс. Для кондитерской точки сейчас — $5 – 10 тыс. По этой модели мы хотели открыть 1 тыс. кондитерских магазинов по стране. Пытались развивать розницу на юге России. Но бизнес оказался другой. И продукт непостоянного потребления. Не получилось. Сейчас у нас 12 розничных точек в Петербурге. Все прибыльные. Но это не ретейл, а скорее маркетинговая лаборатория для вывода новых продуктов.

Недавно вы перевели производство на новую площадку. Зачем?

— Мы переехали с Петергофского шоссе на пр. Обуховской Обороны, объединив под одной крышей производство, склады и офис. Взяли в аренду одно здание. С ним смешно получилось. Когда я его увидел первый раз — отказался. Показалось, что там будет неудобно. Решили искать что–то другое. Но, как часто в жизни бывает, год искали — ничего не нашли и вернулись. А там уже цены выросли. Но мы все равно съехались. И могу сказать, что это было правильное решение. Весь механизм стал работать в унисон.

Как отразилась на вашем бизнесе девальвация рубля?

— У нас в сырье есть импортные составляющие. Те же орехи, которые мы везем из Канады, или миндальная масса, которую мы частично импортируем из Германии. Так что ослабление рубля автоматически переводится в издержки. Но, к счастью, доля сырья в итоговой стоимости продукта не более трети. Пока держимся. Даже цены не повышаем.

А эффект от вступления России в ВТО ощутили на себе?

— Нет. Во всяком случае пока. ВТО — макроэкономическая история. И до среднего бизнеса ее влияние, видимо, дойдет с задержкой.

А как в целом чувствует себя сейчас кондитерская отрасль?

— Покупательная способность падает — это факт. Стали ли люди покупать меньше шоколада? Нет. Есть ли возможность расти на этом рынке? Да, есть. За счет того, что ты будешь делать лучше продукт, или за счет того, что кто–то с рынка уйдет. Вот формула.

Даже если рынок стагнирует, сжимается, допустим, со $100 млн до $10 млн, ты можешь быть лучшим и все эти $10 млн забрать. Если продукт цепляет, его купят.

Цепляет обычно упаковка…

— Да, упаковка № 1 в иерархии факторов, которые влияют на решение о первой покупке на этом рынке. Потом уже работает вкус. Поэтому в конце февраля мы планируем поехать на крупнейшую в мире выставку упаковки в Китай. Надо быть в тренде.

А еще цепляет экологичность продуктов. Вы ГМО используете?

— Нет. И, честно говоря, от мысли, что из–за пищи мы можем мутировать, становится страшно. Хотя идея искусственно выращивать еду, когда 1 млрд людей на планете голодает, не кажется мне абсурдной. Но это так же здорово, как и опасно. Не дай Бог тут ошибиться…

Вы верующий?

— Да. Но нет концессии, к которой я бы безоговорочно принадлежал. Я толерантен. Был недавно в Израиле. Ехал в аэропорт и разговорился с шофером. Он сказал: «Моя религия — это моя семья». Полностью с ним согласен.

Раз уж заговорили о семье, не могу не спросить про вашего брата и экс–партнера по Sela Бориса Остроброда. Вы сейчас общаетесь?

— Конечно, по семейным делам. Борис отошел от активного управления сетью. Проектом сейчас занимается его сын. О делах в Sela я узнаю в основном от него и от бывших партнеров, с которыми часто пересекаюсь. Я кровно заинтересован, чтобы этот бизнес жил и развивался. Во–первых, чтобы у брата все было хорошо. Во–вторых, потому, что это была мощная история, достойная долгой жизни.

Не жалеете, что ушли?

— Меня поймут те, кто прошел через непростую ситуацию семейного развода. Когда уходишь, сердце болит. Но попадаешь в новую историю и понимаешь, что все правильно. Так и здесь.

Как развивается ваш девелоперский бизнес?

— Мы с партнерами провели реконцепцию проекта загородного поселка Новое Сойкино под Петербургом — увеличили число домов со 130 до 250 и в 1,5 раза понизили цены. Все говорят, что загородный рынок стагнировал. Но в прошлом году мы продали 60 домов, что в 8 раз больше, чем до этого. В поселке появились первые жильцы.

Будет ли девелопмент прибыльным?

— Я, как и многие нынешние девелоперы, купил землю в 2007 году, чтобы перепродать с прибылью на растущем рынке. Но в кризис «продукт» завис. Так что прибыль на уровне 50% годовых, на которую рассчитывал, не сложится. В лучшем случае будет 10 – 15%. Что тоже неплохо.

Нет ли мыслей организовать еще какой–нибудь бизнес?

— Сначала нужно довести до ума то, что уже в работе. А в будущем, возможно, возьму под себя группу «головастиков» с идеями, которые что–то изобретают.

Мне многое интересно. Причем, как мне кажется, я сам могу дать полезную информацию для отраслей, с которыми совсем не знаком. Потому что они все с точки зрения организации процесса устроены одинаково.

Вы создаете в Петербурге отделение международного Клуба молодых руководителей (YPO). Это инициатива ради бизнеса?

— Бизнес в этом клубе второстепенен. Там знакомятся близкие по духу и по уровню жизни люди, которым для счастья не хватает качественного общения — своей стаи.

В клубе ты получаешь возможность записаться в любой из нескольких десятков «кружков по интересам», получаешь доступ к информации о мероприятиях внутри YPO (от семинаров в Гарварде до экспедиций на Эверест и Ferrari tour по Италии). Это здорово расширяет кругозор.

И еще: больше ни в одном крупном городе мира не будешь чувствовать себя одиноким. Потому что филиалы клуба есть везде. Существует внутреннее правило: если член YPO получает запрос от другого члена клуба из любой точки планеты, он всегда на него отвечает.

А лично для меня самое ценное в этой истории — это мой личный форум.

Что это такое?

— Форум — это постоянная группа из 7 – 10 человек, которые раз в месяц собираются на 4 часа, отложив все дела, для обсуждения вопросов на тему «Ты, семья и бизнес». По–дружески говорим о личном. Есть вещи, в которых одному не разобраться. Это такой совет директоров твоей собственной жизни.

Давно вы в клубе?

— Три года. Это реальное окно в мир. Было здорово наблюдать, как на одной из встреч клуба арабские бизнесмены танцевали под еврейскую «Хава Нагила», а на следующий день ребята из Израиля и их жены танцевали под зажигательные арабские мелодии.

Многие иностранцы хотят приехать в Россию, но боятся. Но, когда они видят перед собой нормального человека с улыбкой на лице, у них в глазах загорается огонек надежды. В этот момент я чувствую себя каким–то дипломатом и даже послом дружбы от Петербурга в мире.

И много петербуржцев в YPO?

— Пока только три, но 10 заявок находится в процессе обсуждения. Уверен, что в нашем городе филиал должен быть не меньше, чем в Москве. Если не мы, то кто будет выстраивать площадку для человеческого общения? Ведь у политиков другая задача — им надо всех держать в напряжении. Но кто–то должен быть на стороне добра. Остаются спорт… и бизнес.